Есть один вопрос, который меня волнует уже много лет: «Где проходит грань между писательством и графоманством?»
Я поднимаю его на последних бокалах вина на тесных кухнях, когда все уже готовы к пьяным дискуссиям, пережёвываю в одиночестве, накидывая географические координаты той самой незримой границы, задаю вопросы незнакомым людям. Даже Данилу Козловского однажды напрягла.
И, как это обычно бывает, ответы приходят внезапно и застают врасплох. Выгуливая восхищённых туристов по Литейному, я забрела к музею Ахматовой. Сам музей уже был закрыт, поэтому мы стали просто читать стихи, оставленные посетителями на стенах. И вдруг я увидела корявую надпись маркером:
«Отверженное слово «мир» в начале оскорбленной эры» О. Мандельштам.
Какой нафиг Мандельштам, думаю я, это же про сейчас, будто бы вчера сгенерировали от ужаса происходящего. Лезу в Гугл, к своему стыду понимаю, что строчка действительно прямиком из 1916. Снова «Век-волкодав» кидается на плечи, ничего не меняется.
И тогда я поняла, что приблизилась к разгадке. У графомании есть срок годности, литература же всегда остаётся актуальной, какая бы дата под произведением не стояла.
Это о нас.
Это мы.
А у вас есть ответ на мой вопрос?
#блаженнаяграфоманка
